Голос отстранился.
– Мир куда сложнее, чем тебе кажется. У него тысячи оттенков. Но откуда тебе об этом знать, тепличное создание?
– Ты несправедлива, – тихо проговорила Безымянная, – ты знаешь, как мне тяжело.
– Знаю, – голос смягчился, – но пришло время открыть глаза.
Темнота вокруг утратила плотность, расступилась.
Безымянная сдавленно вскрикнула, взмахнула руками, в попытке найти опору, но пальцы нащупали только расползающуюся влажную мякоть. Чернота зацепилась за лямки на спине, и она повисла над пропастью, когда мрак окончательно разошелся в стороны.
Воздух вокруг был совершенно прозрачен, нос щекотал запах полыни и мяты. Никакого движения, ни единого порыва ветра. Внизу в широкую дорогу выстроились глыбы золотистого мрамора.
Она тянулась в сторону, до высокого белоснежного замка, упиравшегося шпилями в небо, такое же искристое, как и мир вокруг. Башенки и арки соединялись под странными, неестественными углами, стены были укрыты витиеватой резьбой – выпуклой и тяжеловесной. Стрельчатые окна смотрели темными, почти черными стеклами, будто замок изнутри был наполнен бесконечностью.
Извернувшись, Безымянная отстегнула меч и рубанула по липким щупальцам, державшим ее. С коротким криком она рухнула вниз, приложившись плечом о холодный камень. Сжав зубы, попыталась сжать руку в кулак, но пальцы отказались слушаться.
Под ребрами заворочалась тупая боль. Печать словно накалилась, нитка дергалась так, словно собиралась порваться.
Дорога дрогнула, камень заходил ходуном, пошел крупными трещинами. Вцепившись в край, Безымянная наблюдала, как опора превращается в месиво из глыб и обломков, повисших в воздухе. Камни разлетелись в стороны, как мячики, брошенные нетвердой детской рукой.
В горле запершило от страха.
Что же делать?! Как далеко она отлетит? А если не сможет вернуться? Если будет лететь до тех пор, пока не окажется на границах этого странного мира, где застрянет навсегда?
Встав на колени, Безымянная поняла, что до ближайшего камня не меньше двадцати футов. Нет места, чтобы разогнаться – она никогда не допрыгнет. Грудь прошила раскаленная болезненная игла, печать завибрировала под кожей.
– Выбраться из тьмы, чтобы умереть здесь? – вместо слов из горла вырвалось злобное рычание, – да что же это такое?!
Воздух стал обжигающе холодным, изо рта вырвалось белесое облачко пара, пальцы тотчас заиндевели и перестали гнуться. Вокруг кружился снег, оседал на губах и ресницах холодной пылью.
От камня вперед протянулась ледяная лента, шириной в три фута, с небольшим углублением в центре. Как те ледяные горки, какие строила Безымянная зимой. Матушка не одобряла подобные игры, но когда нет других развлечений, то стоит ли отказываться от удовольствия?
Проследив, куда упирается горка, Безымянная рассмотрела знакомый силуэт.
И почему иномирцу всегда так непростительно везет?
Даже досада взяла, что она опять зависла на волоске над пропастью, а он спокойно стоит себе и машет рукой.
Но под налетом досады пробилась искренняя радость, что мужчина невредим. И пришел помочь.
Как и всегда. Раздери его мрак, как и всегда!
Перед глазами все поплыло. Утерев выступившие слезы, Безымянная всхлипнула и отвернулась, чтобы восстановить дыхание.
Нужно двигаться.
Двигайся же! Двигайся!
– Ну, чего ты копаешься? – передразнивая Ш’янта, бормотала она. Коснувшись ногами края горки, Безымянная несколько раз глубоко вздохнула.
– Он меня поймает. Поймает. Обязательно поймает!
Не удержав равновесие, она соскользнула вниз и зажмурилась так сильно, что под веками вспыхнули красные круги. Воздух вокруг задвигался, рванулся ей навстречу, захлестнул с головой, заполнил легкие до самых краев. Возникло ощущение, что еще немного – и тело разорвется, не выдержав давления.
От страха и волнения закружилась голова, пусть даже Безымянная не видела пропасти, раскрывшей пасть внизу.
Когда что-то подхватило обессилившее тело, воздух со свистом вылетел из легких. Все запахи растворились в аромате жимолости, холод сменился обжигающим теплом. Приоткрыв глаза, Безымянная поняла, что буквально висит над землей, прижатая к груди иномирца.
Зарывшись носом в растрепанные волосы, он как-то странно молчал. Его сердце грохотало в груди, руки мелко дрожали, а когти сжимали тело с такой силой, что было больно.
– Эй, – Безымянная смущенно заерзала, – ты чего?
Уперевшись в грудь, она отстранилась и поймала пристальный взгляд. Радужки потемнели, став почти бордовыми. Мужчина осматривал ее, будто искал что-то, но через секунду вздохнул с облегчением.
– Соскучился, конечно, – слабая улыбка стерла с лица все беспокойство, даже осветила его, как никогда прежде.
Выдохнув, Безымянная наклонилась вперед, обхватила лицо Ш’янта дрожащими руками и поцеловала в уголок рта. Тело под пальцами странно окаменело. Мужчина, кажется, даже дышать перестал. Отстранившись, она опустила взгляд и принялась рассматривать черные ленты, чувствуя, как щеки горят от стыда.
– Что это было? – спросил он. Голос завибрировал и будто стал ниже.
– Б-благодарность, – буркнула Безымянная.
– Я же…как ты там говорила? Шантажист, который во всем виноват?
Она упрямо мотнула головой.
– Если бы не ты, я бы давно умерла.
Ну что такое? Голос дрожит, впору разреветься. Соберись!
– Посмотри на меня. Разговор с макушкой – так себе удовольствие.
Осторожно подняв глаза, Безымянная покраснела еще сильнее, заметив, что Ш’янт широко улыбается.
– Слушай, а ты будешь благодарить меня за каждое спасение?
Смущенно фыркнув, она ударила кулаком по плечу и дернулась в сторону.
– Поставь меня!
– А как же еще одна благодарность? – на лице отразилось искреннее сожаление.
– Не дождешься!
Глава 11. Дворец костей
Прикосновение губ было невесомым, точно пушинка вычертила невидимый узор, но вибрирующая дрожь сотрясла тело до самых костей. Дыхание обжигало, волосы защекотали кожу, а воздух вокруг будто наполнился крохотными молниями, трещавшими на свой лад.
От теплой кожи пахло одуряюще сладко. Будь у него несколько лишних минут, и Ш’янт снял бы перчатки, чтобы просто прикоснуться. Кажется, он только что переступил невидимую черту, когда касаний определенного сорта уже недостаточно. Когда пальцы под тканью и сталью саднят от нетерпения.
В горле запершило, а малявка будто отяжелела, застыла, превратившись в каменное изваяние.
Сама себя испугалась, наверное.
